История потопления лайнера Wilhelm Gustloff – одного из крупнейших немецких судов, построенных в 30-е годы XX столетия, была хорошо известна в России. Германские историки тоже не оставили разыгравшуюся на Балтике трагедию без внимания. Немецкая военно-историческая литература, посвященная этой теме, насчитывает многие тома. Взгляды сторон на события сильно расходятся. В России потопление «Густлова» однозначно рассматривается как подвиг советских моряков, а в Германии – лишь как одна из печальных историй конца Второй мировой.

В советской, а теперь и в российской исторической литературе факты гибели «Густлова» излагаются примерно так.

Поздним вечером 30 января 1945 года советская подводная лодка

С-13 под командованием капитана третьего ранга Александра Ивановича Маринеско потопила в южной части Балтийского моря, неподалёку от Данцигского залива, гордость немецких судостроителей лайнер «Вильгельм Густлов». На судне находилось 6300 человек, в том числе 3700 закончивших курс обучения специалистов-подводников, 100 командиров подводных лодок, а также большое число высокопоставленных нацистских чиновников, генералов и офицеров гестапо, СС и вермахта, которые убегали с семьями от наступающей Красной Армии.

Через десять дней почти на этом же месте Маринеско подстерёг немецкое пассажирское судно «Генерал Штойбен» (14660 тонн), потопив и его.

С учётом ранее достигнутых боевых результатов, Маринеско довёл свой персональный счёт потопленного тоннажа до 52144 тонн (в последнем издании Военного энциклопедического словаря за 2001 год – 42600 тонн) и занял первое место по этому показателю среди советских подводников времён войны, его нередко называют «подводником № 1».

Такова, официальная, глубоко укоренившаяся в сознании российского обывателя версия «звёздного часа» легендарного командира-подводника. Ныне Александр Иванович Маринеско – без преувеличения, русский национальный герой, его имя пользуется всеобщим признанием, уважением и любовью.

История имени.

Уроженец Шверина Вильгельм Густлов (Wilhelm Gustloff) – один из ближайших сподвижников Гитлера (жена Густлова в начале 1920-х годов работала у фюрера личным секретарём) – в юности, страдая серьёзным заболеванием лёгких, переехал в Швейцарию, в курортный Давос. Правый радикал по убеждениям, он вступил в 1929 году в НСДАП, а затем встал во главе швейцарских нацистов. В одном из интервью он сказал: «Больше всех в мире я люблю свою мать и жену. Но если фюрер прикажет убить их, я это сделаю без колебаний».

4 февраля 1936 года, вечером, Густлов был застрелен у себя на квартире. Его убийца, 27-летний еврей Давид Франкфуртер, студент-медик, тут же явился в полицию, назвал себя и сообщил, что за ним не стоит никакой организации, что он-одиночка, и его поступок – акт мести не лично Густлову, а нацистскому режиму, который преследования евреев в Германии возвёл в ранг государственной политики.

Похороны Густлова по своей пышности были сопоставимы с погребением умершего в 1934 году президента страны генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга (Paul von Hindenburg). Трое суток поезд с телом Густлова шёл по Германии, останавливаясь во всех крупных городах, пока не прибыл в Шверин. В траурном митинге участвовали все крупные нацистские бонзы. А уже в мае 1937 года новейшее десятипалубное пассажирское судно, сошедшее со стапелей гамбургской фирмы «Блом унд Фосс», получило имя гитлеровского приспешника. Лайнер водоизмещением 25484 тонны занимал по этому показателю пятое место в Германии и двадцать пятое в мире. «Крёстной матерью» судна стала вдова Вильгельма Густлова. На церемонии «крещения» судна присутствовал Гитлер. В своей речи он выразил уверенность в том, что «имя мученика национал-социалистической идеи останется в веках». Забегая вперёд, скажу – это один из тех редких случаев, когда неистовое пророчество Гитлера оправдалось. Правда, как принято говорить сейчас, с точностью до наоборот. Вильгельм Густлов вошёл в историю не сам по себе, а как символ колоссальной трагедии, постигшей тысячи людей.

Жизнь лайнера.

Судну придавалось особое значение, об этом говорит тот факт, что его предполагалось назвать «Адольф Гитлер». Строилось оно по заказу и на деньги нацистской партии, оба этих обстоятельства несомненно повлияли на дальнейшую судьбу лайнера.

«Вильгельм Густлов» успел сделать сорок четыре рейса с отпускниками – к берегам Италии, Норвегии, Мадейры и Мальорки. Вторая мировая война положила конец безмятежной жизни на его борту. «Густлов» перевели в разряд вспомогательных судов военно-морского флота. Переоборудованный под лазаретное судно, он вывозил раненых из Польши и Норвегии, а в ноябре 1940 года был поставлен к причалу в Готенхафене (так стал называться по приказу Гитлера польский порт Гдыня). На «Густлове» разместилось стационарное отделение второй учебной подводной дивизии – здесь жили и учились унтер-офицеры, которым предстояло составить экипажи подлодок, действующих на просторах Атлантики.

В 1944 году Готенхафен – город и порт – начала бомбить авиация союзников. Во время одного из таких налётов пострадал и «Густлов»: неподалеку от судна в воде разорвалась бомба, в обшивке гребного вала винта образовалась трещина. Судно поставили в док, трещину заделали.

21 января 1945 года главнокомандующий германским военно-морским флотом гросс-адмирал Карл Дёниц (Karl Doenitz) издал приказ: все военные корабли и гражданские суда, независимо от ведомственной принадлежности, должны принять участие в эвакуации населения. Он же распорядился срочно перевести в западные порты Германии из Готенхафена учебные подразделения подводников. Включительно по 8 мая 1945 года корабли германского ВМФ перевезли на запад более двух миллионов человек, в том числе около полутора миллионов беженцев и 500 тысяч солдат и раненых. Историки считают, что Дёницу удалось организовать самую крупную спасательную акцию в истории человечества.

В затопленном беженцами Готенхафене «Густлов» привлекал к себе всеобщее внимание. В глазах многих этот колосс был олицетворением прочности и стабильности. Кроме того, беженцы знали: судно это – «партийное», уж кому-кому, а «Густлову» будет наверняка обеспечено в море надёжное охранение.

Многих исследователей трагедии «Густлова» в России сбивает с толку, что допуск беженцев на «Густлов» проводился по документу, который выдавался персонально каждому беженцу в местном отделении НСДАП. На этом основании делают вывод: пропуск на «Густлов» вручался только «своим», тем, у кого земля горела под ногами. Действительно, поначалу документы выдавали только членам партии, но затем в свои права вступила реальная жизнь: толпы смертельно уставших беженцев становились неуправляемыми. Удостоверения стали штамповать всем, кто прорывался к заветному окошку партийной канцелярии. Более того, на «Густлов» начали направлять женщин, имеющих двух и более детей, а также беременных. На вахте у трапа «Густлова» стояли не эсэсовцы, а молодые матросы-подводники, которые не могли оставаться безучастными к страданиям людей, поэтому проверка документов была отнюдь не строгой. Кроме того, в лучших традициях чёрного рынка, в городе сразу же появились фальшивые разрешения, неотличимые от настоящих, – их продавали за большие деньги.

30 января 1945 года, в 13.00, «Густлов» отошёл, наконец, от причала. Людьми были забиты не только каюты и служебные помещения, но и палубы. Сколько же человек и кто именно (по категориям) было на его борту в этом злополучном рейсе?

В общей сложности более десяти тысяч человек (в пять раз больше, чем возможно по условиям мирного времени). Из них – 918 подводников, унтер-офицеров и матросов, стационарно располагавшихся на «Густлове», во главе с начальником отделения капитаном третьего ранга Вильгельмом Цаном (Wilhelm Zahn). Далее – 373 молодые женщины – военнослужащие ВМФ (использовались в годы войны на тыловых должностях в качестве телефонисток, машинисток, писарей и т. д.), 162 тяжелораненых и 173 члена экипажа. Указанные цифры абсолютно точны, так как речь идёт о военных людях, учёт которых вёлся скрупулёзно.

Остальные (более восьми тысяч человек) пассажиры «Густлова» – те самые беженцы: женщины и дети, старики, инвалиды. Разумеется, были среди них и высокопоставленные нацисты, гестаповцы, офицеры и генералы.

Гибель.

Командование дивизии, в состав которой входил лайнер, планировало, что он выйдет в море вместе с другим судном – транспортом «Ганза» (Hansa), водоизмещением 21377 тонн, с 7000 беженцев на борту. В Готенхафене дислоцировалось соединение кораблей, специально сформированное для конвойной службы, под командованием капитана третьего ранга Леонгарда (Leonhardt). Но командир подводной дивизии капитан первого ранга Найтцель (Neitzel) решил обойтись своими силами. Он выделил в конвой надводные корабли, которые подчинялись ему, – старый миноносец "Лев" и торпедолов TF-19. Назвать эти старые судёнышки «охранением» можно было, только обладая могучей фантазией.

На рейде, как и предполагалось, «Густлов» встретился с «Ганзой», и здесь сразу же стало ясно, что ранее разработанные планы их совместного плавания рухнули. Кроме того, у «Ганзы» полетел двигатель. Поскольку ремонт затягивался, приняли решение «Густлову» идти одному.

... Море встретило «Густлов» сильным штормом, двадцатиградусным морозом и снежными бурями. Морская болезнь начала одолевать пассажиров.

На штормовой волне сразу же неуютно почувствовал себя TF-19 – у него образовалась трещина в борту, в корпус стала проникать вода. Пришлось отпустить его домой.
Не было мира в природе, не было его и на капитанском мостике «Густлова».

Дело в том, что, как это ни покажется странным, командовали судном два человека – капитан 63-летний Фридрих Петерсен (Friedrich Petersen), который стоял во главе гражданского экипажа, и капитан третьего ранга 36-летний Вильгельм Цан, назначенный военным руководителем перехода. Должностные полномочия Петерсена и Цана разграничены не были; предполагалось, что Цан должен обеспечить военную безопасность судна. Но Фридрих Петерсен был не из тех, кем можно легко управлять. Бывалый мореход с 30-летним капитанским стажем, привыкший к тому, что он на судне не подотчётен никому, Петерсен очень болезненно воспринимал рекомендации Цана, которого считал мальчишкой и выскочкой.

Но и Цан тоже был «крепким орешком». Он несколько лет командовал подводными лодками, действовавшими в Атлантике, не раз рисковал жизнью. В октябре 1939 года подлодка U-56 под его командованием, преодолев охранение из 12 эсминцев, вышла в атаку на английский линейный корабль «Нельсон», на котором находился Уинстон Черчилль (Winston Churchill), тогда – еще морской министр Великобритании. Все три торпеды, выпущенные U-56, попали в линкор – и не взорвались! Вильгельм Цан был настолько удручён и деморализован фатальным невезением, что Дёницу пришлось отозвать его на береговую службу.

Ситуация на мостике осложнялась еще и тем, что старший помощник капитана Петерсена, 68-летний пенсионер Луис Реезе, призванный в торговый флот в связи с войной, по каждому из обсуждавшихся вопросов, имел собственное мнение и открыто высказывал его.

Вильгельм Цан предложил идти со скоростью не менее пятнадцати узлов и непременно зигзагом: в этом случае советская подводная лодка, если она где-то рядом, в атаку выйти не сможет. Ему ответили: «Густлов» более четырёх лет не выходил в море, мотористы, обслуживающие двигатели, не имеют опыта – при скорости, о которой говорит Цан, возможны поломки. К тому же в обшивке гребного вала винта имеется трещина – следует ли рисковать? А что касается зигзагов – такое громадное судно не может «гарцевать по морю вдоль и поперёк» (капитан Петерсен). Цан скрепя сердце не стал перечить капитану, ещё и потому, что перед отходом в штабе его успокоили: судну на маршруте подводная опасность не угрожает.

Никто на мостике не знал, что немецкая разведка уже после выхода «Густлова» в море засекла притаившуюся в засаде С-13. На «Густлов» дали об этом радиограмму, что документально подтверждено, но радист лайнера, из-за сильных помех в атмосфере, принять её не смог.

Почувствовать, что где-то поблизости бродит вражеская подводная лодка, мог бы шумопеленгатор «Liewe», на который перед походом возлагалась особая надежда (своей гидроакустики «Густлов» не имел). Но пеленгатор замёрз и был не более чем декорацией.

К двум этим полумистическим обстоятельствам примешалось еще одно. В 20.00 на «Густлов» сообщили, что встречным курсом движется соединение немецких тральщиков, что имеется опасность столкновения, поскольку по условиям военного времени все корабли плавают полностью затемнёнными.

Капитан принял решение: чтобы обозначить себя, зажечь положенные в мирное время ходовые огни. Он прекрасно понимал, что демаскирует судно, но считал, что советских подводных лодок вблизи нет, а если даже это и неверно, то в такую снежную круговерть, в непроглядной темноте вряд ли кто-то сможет «положить глаз» на его судно. К тому же предполагалось, что «Густлов» пробудет с включёнными огнями совсем немного, пока он не разминётся с тральщиками. Огни были включены – и капитан подписал своему судну смертный приговор.

Так вот, историки, хотя и перевернули горы архивных документов, до сих пор не смогли установить: кто же именно, какое должностное лицо дало эту поистине роковую для «Густлова» радиограмму? Ряд исследователей, в частности, Вальтер Кемповский (Walter Kempowski) и Гвидо Кнопп (Guido Knopp) утверждают, что эти тральщики – химера, что их просто не существовало в природе. В то же время Гейнц Шён и английские историки Кристофер Добсон (Christopher Dobson), Джон Миллер (John Miller) и Рональд Пэйн (Ronald Payne) указывают точное время расхождения «Густлова» с тральщиками-призраками – 19 часов 26 минут...

Подводная лодка С-13 вышла в море из порта Турку (Финляндия) 9 января 1945 года. Экипаж лодки во главе со своим командиром, капитаном третьего ранга Александром Ивановичем Маринеско, был полон решимости – без победы на базу не возвращаться. Правда, не только из патриотических соображений, но и по причинам более приземлённого.

31 декабря 1944 года, вечером, накануне Нового года, Александр Иванович сошёл на берег с плавбазы, где жил экипаж, в городе Турку. Ещё несколько месяцев назад это была территория враждебной Финляндии, советские подводные лодки перешли сюда, чтобы быть ближе к грядущему театру военных действий. Существовал строгий приказ – никаких контактов с местным населением! Но Маринеско, отмечая с сослуживцами Новый год, плюнул на все приказы – и ушёл.

Вернулся он «домой» только 3 января. Где был, что делал? На этот счет сохранились путаные и противоречивые показания самого героя этих событий, увидевшие свет лишь на страницах узкоспециальной литературы. Ясно одно – всё это время Маринеско был отнюдь не в городской библиотеке.

Начальство, ясное дело, переполошилось. И тут была забота не только о моральном облике коммуниста Маринеско, переспавшего, как сообщили проводившие служебное расследование «особисты», едва ли не со всеми проститутками города Турку. Речь шла о вещах несравненно более серьёзных: пропал ведь не какой-нибудь матрос, а командир подлодки, знающий боевую задачу, знакомый с оперативными документами, да ещё перед самым выходом в море!

Дело для Маринеско осложнилось еще и тем, что, отпраздновав Новый год, вслед за капитаном на берег сошла часть его команды. Матросы, в соответствии с лучшими традициями пролетариев и подводников всех стран, продолжив попойку на главной площади Турку, завязали отчаянную драку с полицейскими, которые, не выдержав напора, отступили и вызвали подмогу. Было в этом славном побоище всё, о чем потом, на склоне лет, можно было бы с гордостью рассказывать внукам: разнесённый в пух и прах ресторан, расколоченные витрины, избитые под горячую руку прохожие, выкорчеванные из земли скамейки и афишные тумбы, выбитая челюсть у полицейского, пьяный кураж в полицейском участке...

Словом, не сносить бы Александру Ивановичу и его орлам забубенных своих голов, если бы не боевой приказ товарища Сталина – добить фашистского зверя в его собственном логове, для чего Балтийскому флоту все имеющиеся в наличии подводные лодки немедленно послать в море.

На Маринеско было уже готово представление о предании его суду военного трибунала и незачем было бы к бабке ходить, чтобы вызнать его дальнейшую участь – штрафбат! Но командование флотом, не желая лишиться подготовленного командира накануне решающих наступательных операций, отложило представление в сторону. Командир бригады, провожая С-13 в море, в качестве напутствия порекомендовал Маринеско «смыть позор кровью».

Александр Маринеско был, думается, типичным одесситом своего времени – неистребимый дух вольницы колобродил в его жилах. Ершистый, занозистый, в разговоре с начальством он всегда умел «вставить свой пятак». Маринеско был прекрасным командиром (до войны подводная лодка М-96, которой он командовал, два года подряд объявлялась лучшей на Балтийском флоте), его не просто любили – обожали подчинённые.

Первые недели похода оказались для С-13 неудачными. Но в ночь на 30 января Маринеско получил радиограмму: по мнению командования, в ближайшие дни противник начнёт эвакуацию района Кенигсберг. Не ставя главный командный пункт в известность, Маринеско спустился поближе к выходу из Данцигского залива.

Приблизительно в 21.00 по московскому времени С-13 всплыла, чтобы провести в темноте зарядку аккумуляторных батарей. Командир выскочил наверх в фуражке, но через минуту пожалел об этом – сильный мороз давал себя знать. «Постой за меня, – сказал он старшему помощнику Льву Петровичу Ефременкову, – надену шапку... Да и чего-нибудь горяченького надо хлебнуть».
И тут сигнальщик Анатолий Виноградов отчаянно закричал, показывая рукой направление:
– Справа двадцать, огни!
Это был «Вильгельм Густлов»...

Маринеско сразу же понял – ему неслыханно повезло! Сблизившись с пока еще неизвестной целью, он не поверил своим глазам – эта громадина чешет в сопровождении одного кораблика, прямым курсом, без противолодочного зигзага, да ещё и несёт огни!

В голове Маринеско быстро созрела схема атаки. Прекрасный шахматист, он расставил фигуры на доске так, как выгодно ему. Принятые им решения показывают удивительную вещь: насколько бесшабашным, склонным к анархистским поступкам был Александр Иванович в жизни, настолько же собранным и предусмотрительным был он на мостике.

С-13 пересекла курс лайнера, чтобы оказаться между ним и берегом. «Густлов», предполагал Маринеско, если и опасается подводной атаки, то со стороны моря, но никак не с берега. Правда, здесь глубина всего тридцать метров, и если лодку обнаружат, уйти будет невозможно, к тому же англичане набросали донных мин. Однако Маринеско не боялся рисковать – война есть война. К тому же он хорошо помнил, что без боевого успеха дороги ему в базу нет.

Маринеско решил атаковать, используя свою большую надводную скорость и приказал привести лодку в так называемое позиционное положение: в этом случае она как бы оседает, над водой торчит только верхняя часть рубки и заметить лодку трудно.

С-13 вышел на левый борт «Густлова», пользуясь преимуществом в скорости (у «Густлова», как помнит читатель, 12 узлов, у С-13 – все 18), и догнал его. Расстояние между ними было всего 3-4 километра, погоня длилась более часа, и здесь произошло, пожалуй, самое удивительное во всей этой истории: посты наблюдения «Густлова» в упор не увидели С-13, идущую рядом на параллельном курсе!..

А затем произошло нечто еще более странное. Сигнальщик «Льва», не распознав чужой подлодки, внезапно засигналил незнакомцам прожектором. В ответ его русский коллега старшина Виноградов «отстучал» прожектором... матерное слово. Этого оказалось достаточно, чтобы на «Льве» успокоились...

Маринеско занял удобную позицию для атаки – на расстоянии всего восьмисот метров от лайнера. На «Густлове» и тут ухитрились не заметить лодку! Далее я привожу выдержку из вахтенного журнала С-13:
«23.08... Произвели торпедный залп из носовых аппаратов 1,3,4.
23.09 Взорвались три торпеды, попавшие в левый борт лайнера. Первая торпеда взорвалась через 37 секунд. Лайнер накренился на левый борт и стал тонуть...»

Предсмертные судороги «Густлова» длились 70 минут. Страшную картину явил умирающий гигант перед тем, как утонуть: его сирены неожиданно завыли, а на верхней палубе, на надстройках, дымовой трубе и мачтах зажглось яркое освещение...

Конец истории.

По зловещей иронии судьбы, подводные лодки типа «С» проектировались по советскому заказу германской фирмой «Дешимаг» в 1932 – 1934. В декабре 1934 года по немецким чертежам на Балтийском судостроительном заводе в Ленинграде были заложены первые три лодки. Изначально серия получила в качестве названия букву «Н», и только с октября 1937 года для обозначения её класса стали применять букву «С» – «сталинец». Небезынтересно, что именно эти проработки легли в основу проекта германской подводной лодки «серии VII» – самой массовой подводной лодки Третьего рейха...

Гибель «Густлова» – самая крупная морская катастрофа в истории человечества. Из 10 000 находившихся на его борту человек ту страшную ночь пережили только 1239 (для сравнения: «Титаник» унес с собой «всего» 1517 жизней). В том числе: из 918 подводников спаслось 528; из 373 женщин вспомогательного состава ВМФ – 123; из 173 членов экипажа – 83.

Из более чем 8000 беженцев (главным образом матерей с двумя, тремя и более детьми) и 162 раненых спаслось только 518 человек...

Большое количество жертв на «Густлове» во многом объясняется ведомственной неразберихой и путаницей, которые не дали возможности провести быструю спасательную операцию, хотя лайнер погибал всего в 12 милях от берега, вблизи от военно-морских баз. И еще. Во всех флотах мира установлен твёрдый свод правил и формальностей, сопровождающих отправление судна в море. Парадоксально, но ни одно из них в случае с «Густловом» соблюдено не было.

Когда в левом борту лайнера взорвались три торпеды, сразу вышли из строя источники электроэнергии, радист смог передать сигнал о катастрофе аварийной радиостанцией, дальность действия которой составляла 2 километра. Это сообщение принял только «Лев», а поскольку он подчинялся подводному начальству, то он ему и доложил о происшедшем. Пока информация о гибнущем «Густлове» добралась кружным путём до соответствующих инстанций, драгоценное время было упущено. Немецкие морские штабы никак не могли разобраться, кто же это тонет, а когда определили, не могли понять, как лайнер мог оказаться в этом месте и в это время...

Роковую роль сыграл «Вильгельм Густлов» и в судьбе Александра Маринеско. Командование не поверило лихому капитану, доложившему о феноменальном боевом результате, – Золотой Звезды Героя он не получил. (Потопление лайнера было признано самым крупным достижением советского подводного флота в годы войны уже после смерти Александра Ивановича.) Маринеско запил, был через одну ступень понижен в воинском звании и уволен в запас. Через несколько лет он угодил на Колыму, провёл там три года (по другим источникам – полтора). Умер Александр Иванович в Ленинграде 25 ноября 1963 года в возрасте 50 лет в страшных мучениях – от рака. Похоронен он на кладбище, которое носит название Богословского.

Что же касается прямого соперника Маринеско – единственного человека, который теоретически мог бы помешать ему осуществить «атаку века», такого же бывалого подводника как и сам Александр Иванович, военного руководителя перехода «Густлова» капитана третьего ранга В. Цана, то известно, что он пережил войну и стал вроде бы предпринимателем. По поводу гибели «Густлова» он не дал ни одного интервью ни журналистам, ни историкам...

Wilhelm Gustloff. Загадка Балтийского моря	Wilhelm Gustloff. Загадка Балтийского моря
Wilhelm Gustloff. Загадка Балтийского моря	Wilhelm Gustloff. Загадка Балтийского моря

Комментарий: *